Константин Хабенский: Мой путь – это переход через болото по неожиданным кочкам

Константин Хабенский на съемках сериала "Метод".

«Был уверен, что фильм не покажут»

- Давайте начнем с «Метода». За 10 лет между первым и третьим сезонами, как изменился ваш персонаж Родион Меглин, и как изменились вы за это время?

- Сложно сказать, как изменился я. Для кого-то я стал более неприятен, для кого-то – более понятен. Как человек и как актер, я, наверное, стал более категоричен в чем-то, а в чем-то – более сентиментален. То же самое можно сказать и о персонаже Родионе Меглине. У меня более живое эмоциональное ощущение от первого «Метода». Потому что до сих пор, честь и хвала руководству Первого канала, что они выпустили в свет эту, не побоюсь этого слова, сагу о людях из параллельного мира. По тем страстям, крови, ситуациям, проблемам, которые поднимались в кадре в этом фильме, я был уверен, что фильм либо не покажут, либо выпустят глубокой ночью. Но главный посыл – что все проблемы идут из детства – перевесил все кровавые и неприятные моменты. Зритель это прочитал.

- Через 10 лет после первого сезона интересно ли было возвращаться к «Методу»?

- Здесь, в третьем, наверное, чуть попроще, потому что с режиссёром Юрой Быковым мы сочиняли и фантазировали первый «Метод». По большому счету Юра всё знает про Меглина. Я много чего знаю про режиссёра Быкова. И основной акцент в третьем сезоне, наверное, на главной героине и на команде Меглина.

- В 2015 году зрители с восторгом приняли «Метод», несмотря на критику во вторичности. Почему?

- Референсы к «Тру детективу» и «Декстеру» были, и мы этого не скрывали. Главная задача была переложить историю на нашу почву, чтобы зритель понял, что это про нас, про нашу жизнь. Что это не какая-то отвлечённая история, которая происходит где-то далеко-далеко. Нет, это происходит здесь, рядом с соседями, на твоей улице, в твоём городе. И, кажется, мы справились. Зритель воспринял эту историю, как историю про сегодня и про себя.

«Сейчас предложений в сто раз больше»

- В нулевые вышел ваш первый проект на Первом канале – «Убойная сила». Почему вы согласились на эту роль? Вы во многих интервью говорили, что «между работой и «неработой» я выбрал работу». Была оглядка на то, что это Первый канал, это огромная аудитория, вас заметят, вас узнают?

- Нет, честно, вот даже оглядки на то, что меня заметят, меня узнают – не было. Нет, еще раз говорю, это была работа. Тогда съемок было очень мало. Сейчас предложений в 100 раз больше. Я выбрал работу, а то, что это Первый канал и огромная аудитория, стало понятно позже, когда меня начали узнавать на улице.

- Есть ли вина Первого канала в вашей бешеной популярности?

- Я не буду называть это виной. Все-таки заслуга. Я благодарен за это время. Артиста должны знать в лицо, плохого или хорошего – неважно.

- В начале нулевых страна переживала сложные времена. Почему зрители смотрели сериал про ментов?

- Это была история про людей, про их жизнь, с шероховатостями и нецензурными моментами. Зрители узнавали себя в этих персонажах. Здесь были очень узнаваемые характеры, понятные жизненные ситуации. Возможно, именно благодаря этому раньше взлетели «Улицы разбитых фонарей». Первый сезон мы работали вместе с их командой, чтобы потом заявить о себе как самостоятельный проект – «Убойная сила». Ребята нам очень помогли, мы все друзья, еще с питерских времен. И, кстати, тогда сериалы снимали на Betacam, а «Убойную силу», наш сериал, уже со второго сезона снимали на пленку. Мы стали переходить на новое качество изображения. И это тоже заслуга Первого канала.

«Мы в этом ужасе участвовать не будем»

- Когда вы соглашались на участие в авантюре Тимура Бекмамбетова с «Дозорами», вы понимали, что это станет бомбой? Что это будет первый российский блокбастер?

- Нет, на начальном этапе я даже не предполагал, что проект достигнет таких масштабов. Первая встреча с Тимуром произошла в Питере, на Шпалерной. Мы сидели на кухне и разговаривали о том, кто такой современный герой, герой нашего времени. Я тогда сказал, что, наверное, это что-то вроде Брюса Уиллиса в «Крепком орешке» – человек, загнанный в угол кредитами, долгами, отсутствием работы. Он должен выкрутиться, спасти себя, свою семью и окружающих. Мы тогда пришли к выводу, что нужно двигаться в сторону героя поневоле, который становится героем нашей страны.

- Интересно. Да и подобные разговоры должны еще сильнее способствовать интересу к проекту…

- Помню, некоторые коллеги после проб говорили: «Мы в этом ужасе участвовать не будем». А я ответил: «Мне интересно, я никогда не работал в таком жанре». Потом мы встретились с Тимуром в Москве. У нас не было денег на компьютерную графику, да и самой графики толком не было. Мы изобретали, как решать задачи, которые тогда стоили баснословных денег. Как говорится, «голь на выдумки хитра». Мы на ходу придумывали правила игры и варианты жизни наших героев. Изначально это задумывалось как сериал, но потом, когда материал начал появляться, руководство Первого канала решило сделать из этого полный метр.

- Почему, как вы думаете?

- Это история про нас, это здесь, это мы.

- Вы «тащились» от этой роли, если можно так выразиться?

- Я получал огромное удовольствие от процесса создания, от фантазии, от вопросов, которые задавал Тимур. Они были детскими и одновременно очень правильными. «Почему солнце? Зачем дождь?», – такие вопросы заставляли возвращаться к основам и задумываться над вещами, о которых давно никто не думал. Это был кайф.

«Интересно посмотреть, что там будет дальше»

- Зачем решили продолжить «Иронию судьбы»?

- Я отвечу за себя. Я задал себе вопрос: «Мне было бы интересно посмотреть, что там будет дальше?» И я ответил: «Да».

- Вы получили ответ на этот вопрос, и во многом он зависел от вас, не только от сценария. Вам понравилось то, что получилось?

- Мне кажется, что история в итоге вышла не пошлой, и для меня это было важно. Главная фраза фильма, которую говорит герой Мягкова – «Любовь не насморк, она не проходит» – стала для меня ключевой. Именно с ней я ассоциирую этот фильм.

- 2010-е годы – время, когда страна стала жить более спокойно. В этот период выходит «Адмирал» с библейским слоганом: «Ибо крепка, как смерть, любовь». Почему зрители смотрели этот фильм? Казалось бы, зачем нужно было кино, да еще и про гражданскую войну и Колчака? Может, потому что это было кино о любви?

- Не просто о любви, а о любви на фоне страшных событий, которые переживала страна. Это история, красиво рассказанная, с великолепной операторской работой Игоря Гринякина и Алексея Родионова, режиссурой Андрея Кравчука и сильной актерской командой. Это, во-первых. А во-вторых, возможно, зрители увидели в этом что-то важное – отношение к стране, к месту, где ты живешь, где живут твои близкие.

- Вы имеете в виду патриотизм?

- Можно назвать это патриотизмом, а можно – принципиальным отношением к своей земле, к своей семье. Наверное, так.

- Но почему именно тогда? Ведь в тот момент, казалось бы, не было социального запроса на такое кино.

- Может быть, именно поэтому всё получилось так хорошо. Потому что не было запроса. Иногда бывает, что книга, фильм или картина создаются преждевременно или, наоборот, опаздывают к своему времени. Так бывает со всем, что связано с творчеством. Иногда рано, иногда поздно. Вовремя – почти никогда.

Другой Троцкий

- На Первом канале Хабенского зритель видел два раза в роли Троцкого. Один раз в сериале "Есенин" в 2005 году. Второй – в 2017 году в сериале «Троцкий». 12 лет разницы. В чем разница между этими Троцкими?

- Наверное, разница в том, что в сериале "Есенин" у меня был небольшой объем роли. Режиссер Игорь Зайцев отлично понимал все нюансы: входы, выходы, актерские импровизации. Он всегда оставлял время после завершения сцены для импровизации и поддерживал наши нестандартные идеи в кадре. Мы старались вывести этого исторического персонажа, Троцкого, из образа "забронзовевшего" человека с ледорубом в голове, о котором много чего еще говорят, на уровень живого хулигана.

А в 2017 году подход был уже другим. Я, кажется, трижды отказывался от роли, потому что осознал: этот исторический персонаж, безусловно, глыба, человечище с мощной энергетикой и магнетизмом, но он мне физиологически неприятен. Я пересмотрел его фотографии, хроники, почитал о нем и понял, что он вызывает у меня отторжение на глубоком уровне.

- Кто вас уговорил?

- Я до этого Константину Львовичу как-то легко сказал «да». До того, как начал вникать. И два или три раза я попытался сойти еще до старта. Но, понимая, что дал слово, я сказал, что никак не буду оправдывать этого человека. «Имейте в виду, я не буду его оправдывать!».

- Если бы искусственный интеллект создал ролик, где вы перевоплощаетесь из одной роли в другую, чтобы это было?

- Мой путь – это переход через болото по неожиданным кочкам. И, кажется, это работает. Я всегда искал то, что будет неожиданным для меня и для зрителя. Слава Богу, интерес к моим работам пока не угас.

- У Первого канала юбилей – 30 лет. Интересно, что бы вы сами, как обычный зритель, на нем выделили за такой внушительный для ТВ период?

- Во-первых, слава Богу, что такие программы, как «Что? Где? Когда?», сохранились за эти 30 лет. Во-вторых, канал находит в себе силы продолжать благотворительную деятельность, что очень важно для такого масштабного проекта. Это говорит о его уверенности в себе и желании показывать, как важно помогать друг другу. Ну а лично для меня – это открытие программ, которые я пропустил в молодости. Например, «Матадор», который я сейчас с удовольствием смотрю в повторах.